“Музыкальное обозрение”. 1992. Дек. №23 (84)

Светлана Мовчан

“Киев Музик Фест’92”

8 октября в Киеве состоялся ІІІ Международный музыкальный фестиваль “Киев Музик Фест’92”. Фестиваль включил в себя концерты камерной, симфонической и хоровой музыки. Второй конкурс композиторов имени Марьяна и Иванны Коць, посвященный жертвам Голода 1932—33 годов на Украине, и Первый “Международный форум музыки молодых”. Приветствия “Kиев Музик Фесту” прислали первый Президент Украины Л.Кравчук и сэр И.Менухин.

Фестиваль уже три года является для Киева своеобразным окном в Европу (а также — Америку и Австралию). И этот возраст заставляет пристальнее вглядеться в облик фестиваля, в его цели, возможности и перспективы, оценить многое без эйфории: трезво и честно.

Интерес к “Киев Музик Фесту’92” проявили не только зарубежные, но и отечественные “меценаты”: генеральный спонсор “Киев Музик Феста’92” — фирма “Планета”, акционерный банк “ИНКО”, три зарубежные авиакомпании — “Finnair” (Финляндия), “Lufthansa” (Германия), “Air France” (Франция) и многие другие.

Фестиваль вызывает резонанс в культурных кругах зарубежья — в этом году в Киев приехали довольно серьезные гости: Роберт Хельмшрот — профессор Мюнхенской консерватории, заместитель директора Баварского радио, Ольгерд Писаренко — директор международного фестиваля “Варшавская осень”, Мириам Арман — директор международных связей фирмы “Olimpia Compact Discs LTD” (Венгрия), Марк Жан Бернар — редактор Французского радио и другие официальные лица, композиторы Вальтер Циммерман (Германия), Ловелл Либерман (США), Яан Ряэтс (Эстония), Джон Энтони Леннон (США), Збигнев Багинский (Польша), Леонид Башмаков (Финляндия), Хайм Пермонт (Израиль), Тео Брандмюллер (Германия), Дэвид Литтл (Нидерланды)...

Фундаментом фестивального “действа” стали, как обычно, симфонические концерты. Собственно говоря, именно они определили драматургию “Феста”. Ниаболее заметными стали три из них: открытие и закрытие фестиваля, концерт 8 октября, — они проводились в вечернее (а значит, наиболее удобное) время, имели солидные, интересные программы — словом, сразу же после издания фестивальных буклетов оказались “обреченными на успех”.

Первый концерт стал визитной карточкой, отразившей репертуарный профиль фестиваля. Прозвучали произведения самых разных композиторов: симфоническая элегия “Ворзель” (1992) Л.Грабовского, Концерт для кларнета с оркестром Л.Башмакова, “Молитва Катерины” И.Карабица — своеобразный концерт для чтеца, детского хора и симфонического оркестра, который явился в какой-то мере “эпиграфом” ко Второму международному конкурсу композиторов, посвященному Голодомору 1932—33 годов на Украине. И завершила программу первого фестивального дня украинская премьера “Учения о гармонии” Джона Адамса. Исполнение было чудесным — в этот вечер дирижировали В.Кожухарь (Украина) и В.Балей (США) — один из инициаторов и “завсегдатаев” фестиваля.

Программа состоявшегося 8 октября концерта привлекла музыкальных гурманов: Пятая симфония Петера Скалцорпа — одного из крупнейших австралийских композиторов, чья музыка на Украине должна была прозвучать впервые; и, наконец, бесспорная классика — Концерт для фортепиано с оркестром М.Равеля и Сюита из оперы “Порги и Бесс” Дж.Гершвина. Однако концерт, тем не менее, был буквально “соткан” из неожиданностей и произвел двойственное впечатление. Симфония Сильвестрова — произведение знакомое и любимое — прозвучала совершенно “по-американски” (дирижировал В.Балей), непривычно, но — небезынтересно. В этой дирижерской интерпретации, пожалуй, не было скрытого трагизма и психологической глубины, к которой мы так привыкли в произведениях Сильвестрова, однако на первый план вышли красота, простота и ясность, на что многие пожали плечами: да Сильвестров ли это?.. Концерт Равеля был исполнен лишь наполовину — в партии оркестра, которым дирижировал В.Кожухарь. Солист — французский пианист Эрик Ферран Н’Кау, казалось, находился “вне игры” от первого до последнего такта. Знакомство с австралийским П.Скалцорпом не состоялось вовсе. Что произошло — публике неизвестно. Правда, ходят слухи, что австралийскому дирижеру Теодору Кучару — кстати сказать, дирижеру весьма высокого класса — сократили время репетиций до минимума, поэтому в программе второго отделения “уцелел” только Гершвин. Энтузиазм публики не имел границ: после неоднократного бисирования дирижер вынужден был эффектно уронить дирижерскую палочку себе под ноги и буквально сбежать за кулисы.

Концерт, прошедший 10 октября, по идее должен был стать завершением фестиваля. Однако его программа производила скорее впечатление многоточия... Сочинение В.Циммермана “Lokale Musik”, выдержанное в традициях музыкального минимализма, вызвало у многих слушателей закономерный интерес, однако его исполнение на заключительном концерте как-то не увязывалось с “жанром”. Концерт для скрипки с оркестром В.Балея оказался вполне добротным, но заурядным сочинением. И, наконец, в Концерте для виолончели Эдуарда Элгара произошел забавный поединок талантливого исполнителя М.Чайковской (Москва) с лишенной таланта музыкой. К большой чести М.Чайковской, поединок завершился ее победой: прекрасное исполнение в некотором смысле “реанимировало” музыку английского неоромантика, но, думается, ненадолго.

Конкурс имени Иванны и Марьяна Коць стал в рамках фестиваля уже традиционным. В этом году спонсором Второго (но первого Международного) стала Ассоциация исследователей Голода-геноцида 1932—33 годов ХХ века — это было связано с посвящением конкурса трагическому юбилею в истории Украины. Конкурс проводился в два тура (председатель жюри первого — одесский композитор А.Красотов). По условиям конкурс был закрытым и оказался настолько серьезным фильтром, что ко второму туру были допущены лишь шесть произведений (для конкурса с международным статусом, мягко говоря, маловато!). Поэтому второй тур лишь зафиксировал очевидный результат: победителей можно было определить “невооруженным глазом”, а вся процедура напоминала давно разыгранную шахматную партию. Что происходило за закрытыми дверьми первого тура — не знает никто, кроме жюри. Кстати, по доброй прошлогодней традиции, председателем вновь был избран композитор, не обладающий достаточно высоким рейтингом среди профессионалов и слушателей — попросту почти не известный в “истэблишменте”. Может быть, во избежание нелепых домыслов и кривотолков следовало бы немного “приоткрыть двери” первого тура, сделать его менее закрытым с точки зрения информации? Вполне возможно, тогда ни у кого бы не возникало скверного обывательского любопытства по поводу количества заявок, поданных на конкурс, а также — по поводу отсутствия молодых композиторов. Впрочем, — это субъективное мнение публики, высказываемое друг другу в антрактах.

Теперь о самой музыке.

Скорбь, которой были окрашены почти все конкурсные сочинения, иногда — может быть, из-за своего “тиражирования” — казалась искусственной, как глицериновые слезы сентиментальных персонажей из сверхпопулярных нынче телесериалов. Бойкий и — в известной мере — профессионально сработанный “лирико-трагедийный драматизм” (музыковедческое клише) в “Con mesto sereno” (1988) В.Рунчака и “Pro memoria” (1992) Г.Ляшенко соперничал с не менее профессиональной, подстрахованной прочными связями с традицией, добротностью “Threnody” Збигнева Багинского. Да, это была вполне красивая музыка. Однако напоминала она скорее глянцевую агитку, звуковой плакат на злобу дня и к разговору о Вечном имела отношение довольно опосредованное. Может быть, поэтому “Spectra” (1987) Джона Энтони Леннона — стилизация диснеевской мультипликационной музыки 30-х годов — произведение, впрочем, весьма далекое от претензий на статус шедевра, стало своеобразным нонсенсом, “мажорно” выделяясь из общего “минорного” потока. Кантата для солистов, хора и симфонического оркестра “Обпалена мальва” Галины Овчаренко — единственного молодого конкурсанта — выгодно отличалась от остальных опусов безупречностью вкуса и ювелирной тонкостью интерпретации темы. Однако даже это произведение — по-своему прекрасное и, бесспорно, талантливое — в общем конкурсном контексте производило впечатление идеальной коньюнктуры очень высокой пробы.

Право на трагизм в искусстве сегодня дано всем, в отличие от времен унизительных дискуссий о советском симфонизме. Однако — странные метаморфозы: прямолинейно воплощаемое с помощью проверенных “средств художественной выразительности”, трагическое все чаще обретает черты мелодрамы “на трагическую тему”. Опасная грань: малейшая фальшь, неискренность, неталантливость — и все рискует обернуться пародией, фарсом, где действуют иные жанровые законы — и тогда разговор о святынях станет кощунственным. Пожалуй, единственным, кому удалось избежать прямолинейности и в то же время — не уйти от темы, стал победитель конкурса — Валентин Бибик (Украина), подаривший слушателям произведение честное, искреннее от первого до последнего такта: “Плач и молитву” (1992). Оно, несомненно, оказалось лучшим на конкурсе. Может быть, потому, что было создано не столько Конкурсантом, а — Художником.

Одной из замечательных страниц “Киев Музик Феста’92” стали камерные концерты. Здесь прозвучали произведения М.Скорика и Л.Бернстайна, О.Кивы и В.Губы, П.Крестона и Е.Станковича, Э.Денисова и А.Шнитке. Маленькой сенсацией стал приезд Тео Брандмюллера — немецкого композитора и органиста, в исполнении которого прозвучали органные пьесы Кристобаля Хальффтера (Испания), Арво Пярта, Альфреда Шнитке и Оливье Мессиана.

Большинство камерных концертов фестиваля проходило в рамках “Международного форума музыки молодых”, на который приехали композиторы разных стран — от Македонии до Зимбабве.

Неудивительно, что “Форум” вызвал повышенный интерес в среде молодых композиторов и музыковедов еще задолго до его начала. Молодым украинским композиторам в кои-то веки довелось услышать свои произведения в “живом” исполнении! А еще “Форум” подарил представителям “новой волны” хрупкую надежду на то, что официальное музыковедение наконец перестанет воспринимать молодое поколение как некое эфемерное, условно существующее культурное звено. И эти надежды уже начинают — хоть и частично — сбываться.

Один из музыковедов в статье о музыке молодых пожурил их за “чрезмерное увлечение религиозно-духовной тематикой”, обратив особое внимание на то, что в музыке молодых преобладает конструктивное начало — в ущерб эмоциональному. Что ж, в какой-то мере это соответствует действительности. Возвращение к относительному аэмоционализму, отход от романтического самоизживания, от набившего в последнее время оскомину эмоционального экстремизма, некоего “духовного язычества” — не есть ли это приметы и принципиально иного понимания духовности в искусстве, понимания, которое гораздо ближе этосу, нежели традиционному аффекту? Вообще, музыка участников “Форума” подкупает отсутствием единообразия. Для молодых, кажется, не существует идеологических проблем типа интонационной дилеммы: этноцентризм или универсализм. Им близко и то, и другое, здесь многое подвергается переосмыслению. Быть может, именно это поколение — поколение “неустроенных”, “неисполняемых”, поколение, вынужденно оказавшееся аутсайдером в ситуации очередных культурно-политических перемен — может, именно оно даст шанс нашей культуре стать не только сугубо национальной — но и европейской, одной из мировых?

В дни фестиваля небрежно брошенная кем-то реплика: “Киевская осень!” стала популярной шуткой. Даже абстрагировавшись от иронии сравнения (“Варшавская осень”, “Московская осень”), приходится все же признать, что “Киевская осень” уступает своим собратьям.

Да, за три года “Киевская осень” обеспечила себе достаточно высокий рейтинг, окно в Европу стало значительно шире — в репертуарную орбиту фестиваля вовлекается все больше имен и событий, расширяются профессионально-деловые связи. Фестиваль уже обрел свой индивидуальный облик — элегантный, универсальный европейский репертуарный стиль выгодно отличает его от многих официальных, ориентированных на “сугубую самостийность” культурно-художественных явлений на Украине.

Однако, быть может, именно стремительный взлет фестиваля и обнаружил некоторые симптомы, так или иначе связанные с болезнью роста. Информативная перенасыщенность фестивального времени в этом году заставила многих пожалеть о том, что его продолжительность ограничена восемью днями. Три-четыре концерта в день — согласитесь, такой прессинг не в силах выдержать даже самый фанатичный из безработных меломанов. Дефицит времени отразился на исполнителях: сказывалась усталость и нехватка репетиций, многие произведения были сыграны откровенно неудачно, некоторые — просто не были исполнены.

Еще один момент — среднее качество музыки, представленной на фестивале. Речь идет не только о том, что большую часть зарубежных концертных программ составили сочинения композиторов средней руки. На фестивале в этом году не прозвучали и сочинения многих украинских композиторов, чья симфоническая и камерная музыка могла бы стать украшением концертов: Е.Станковича, Б.Буевского — бесспорных лидеров украинского симфонизма. Не прозвучало ни одного произведения Б.Лятошинского, который на Украине практически не исполняется, хотя и принадлежит к категории тех классиков, которые должны вызвать вполне обоснованную, законную национальную гордость.

Сказался в этом году и недостаток исполнителей с мировыми именами. Может быть, поэтому на фестивале было чрезвычайно мало произведений, составляющих золотой фонд современной мировой культуры — Мессиана и Шенберга, Веберна и Айвза, Пендерецкого и Кейджа, Губайдулиной и Денисова... Теодор Кучар в ответ на грустный вопрос журналиста “Что делать?..” воскликнул: “Приглашать! Настоящие, большие музыканты сами с удовольствием бы ехали на ваш фестиваль — только ради общения друг с другом!”.

Впрочем, все эти проблемы возникли вполне закономерно: фестиваль взрослеет, но уже состоялся как явление — а это обязывает ко многому.

О том, что “Киев Музик Фест” действительно состоялся, свидетельствуют и “хронические” аншлаги, и знакомая всем значительным явлениям “возня” вокруг фестиваля — своеобразный околомузыкальный резонанс. Это связано с острейшим кризисом Союза композиторов Украины. В пылу выяснения “кто кем был вчера” и разницы “идеологически-культурных платформ” (а в общем — в основе всего этого, как положено, находятся весьма далекие от искусства вопросы) – довольно увесистые камни летят и в адрес фестиваля — хотя и рикошетом, разумеется.

Может, нам стоит быть терпимей и мудрее по отношению к нашим культурным приобретениям? Тем более, что их у нас на сегодняшний день не так уж много, а “Киев Музик Фест”, пожалуй — единственная акция в области серьезной музыки, претендующая на явление международного порядка. Популярный нынче лозунг о “строительстве новой национальной культуры” иногда — при недостаточно корректной интерпретации — утрачивает свой изначальный созидательный смысл и приобретает совершенно иное толкование. Это тоже уже было — история повторяется... Не сказывается ли в этом стремлении отторгнуть чужое какой-то странный, глубинный комплекс неполноценности, боязнь сопоставить себя с другими — но на равных? Нетерпимость, разделение, отторжение — мышление подобными категориями неизбежно приводило культуру к “вакууму”. Впрочем — это уже другая история. А пока “Киев Музик Фест” в силу своих возможностей старается заполнить этот “вакуум” – и, думается, небезуспешно.



© 2004-2005. Все права защищены.
Developed by Treastal.